В статье обсуждается полемика между сторонниками точки зрения, по которой европейский разум и логика являются универсальными и поэтому диалог Запада и Востока всегда будет неравноправным, и сторонниками плюралистической позиции, настаивающих на независимости культур и мышлений в разных регионах мира и равноправии диалога. Автор расширяет диалог за счет подключения к нему авторов книги «Диалог культур в глобализирующемся мире». Кроме того, он уточняет используемое многими участниками обсуждения понятие глобализации, а также формулирует собственное понимание философии, как одного из критериев проходящего в Институте философии обсуждения. Философию он рассматривает, с одной стороны, как способ деконструкции реальности, переставшей отвечать на вызовы времени, с другой ‒ как создание схем, задающих новую реальность и объекты, с третьей стороны, как личностный и цеховой способы решения этих проблем. Во второй части статьи обсуждаются условия мыслимости процессуальных феноменов ‒ методологический прием, позволяющий, по Канту, нащупать сущность сложных системных явлений. Для этого автор разбирает кейс, в котором К. Юнг рассказывает об одном своем подростковом переживании. Он показывает, что условием мыслимости процессуальности выступает задание, с одной стороны, особой целостности – личности, с другой – ее действий, позволяющих собрать в единый процесс дискретные состояния, выделенные исследователем. Под личностью автор понимает индивида, который начиная с античной культуры, переходит к самостоятельному поведению, отчасти преодолевает социальную и культурную обусловленность, начинает выстраивает собственный мир и себя в этом мире. 

Проблема соизмеримости/несоизмеримости разных культурных кодов является ключевой проблемой современного цивилизационного развития. Это проблема поиска коммуникативного единства в мире культурного, а также и биоорганического разнообразия, которое нужно всячески сохранять и оберегать, поиска связности разных умвельтов, семиотически означенных искусственных и естественных сред обитания, экологических и когнитивных ниш, каждая из которых имеет свою самобытность и неповторимость. Цель статьи – привлечь внимание к тому факту, что вопрос о так называемой несоизмеримости разных концептуальных схем, парадигм, языковых сознаний, помимо собственно кросс-культурных исследований и философских проблем перевода, широко обсуждается также и в связи с проблемами несоизмеримости (непереводимости) языков классической физики и физики квантово-релятивистской. Обращается внимание на проблему несоизмеримости/соотнесенности различных языков, которые используются в дебатах по поводу оснований квантовой механики, ее интерпретации, ее понимания, ее онтологии. В этих дебатах выделяются два подхода. Первый опирается на язык ставшего бытия, язык локализованных во времени вещей и логику Аристотеля. Второй – на язык становления, процесса, нелокальность, на поиск разного рода темпоральных процессуально ориентированных логик. В этой связи обсуждается процессуальный подход к пониманию квантовой механики, предложенный в философско-физических работах Д. Бома. Утверждается, что уроки конструктивного осмысления метапроблем понимания понимания квантовой механики вместе с осмыслением творческого наследия таких философов процесса, как Пирс, Бергсон, Уайтхед, плюс глубокая рефлексия над проблемами соизмеримости/ несоизмеримости языковых сознаний разных культур, создадут в конечном счете совместное синергийно-междисциплинарное пространство сотрудничества для их конструктивного решения.

В статье затрагиваются такие темы, как возможность понимания восприятия в качестве многоуровневой обработки информации, методологическая роль понятия репрезентации и соотношение нейродинамических структур и субъективного опыта. Объектом критического рассмотрения стали философские презумпции, лежащие в основе разнообразных концепций «локальной рациональности» – убеждения, что крупные этнокультуры основываются на собственной рациональности и собственной логике или порождают их. Последовательно рассматриваются утверждения, что мышление основано на имманентных правилах рациональности, что экстрактом рациональности является логика и что типы рациональности географически совпадают с крупными этнокультурными общностями. Приводятся эмпирические аргументы, демонстрирующие сомнительность, если не ложность, первых двух тезисов. В частности, показывается, что, во-первых, подлинная рациональность мышления заключается не в следовании имманентным ему правилам, а в направленности мыслительных и шире – когнитивных – операций на оптимизацию каких-либо показателей когнитивной или моторной системы, важных для выживания и адаптации. Кроме того, эта рациональность многовариантна, и выбор между вариантами часто слабо детерминирован или вообще случаен. Таким образом, первое утверждение оказывается опровергнутым. Вовторых, на материале известных экспериментов показано, что большинство людей не следует явно декларируемым логическим правилам в решении даже логических или математических задач, и тем не менее есть основания считать их поведение рациональным. Третий тезис, как показывается на очень ограниченном эмпирическом материале, находит частичное подтверждение. Тем не менее, демонстрация сомнительности первых двух тезисов делает вывод о разных логиках у разных народов недостаточно обоснованным.

Вопрос о том, можно ли философствовать вне категорий рационалистической философии, не сводится только к методологии. В нем есть идеологический подтекст. А именно: рационализм, сложившийся в философии в Новое время, после Декарта, неизбежно дополняется механицизмом. Мир рассматривается как машина, живое сводится к механизмам. Рационализм становится машиной ментальности. Принимая его за образец нормального мышления, придавая ему универсальную ценность, мы тем самым навязываем другим культурам западный способ мышления. Вопрос, таким образом, стоит не о методе научного знания, а о власти, реализуемой через преобразования ментальности. Научное знание завоевывает пространство. Философия производит преобразования ментальности. Новый рационализм, считает Г. Башляр, находится в диалектическом отношении с привычным реализмом естественных наук. В этом процессе происходит реализация новых схем, вырабатываемых в сложном взаимодействии рацио и эксперимента. Современная наука есть коллективное творчество новой реальности. Это реальность «картины мира». Существует другой взгляд на науку, рационализм и современную философию. Согласно ему, рационализм есть дуализм, атомизм и в социальном плане индивидуализм. В этих чертах проявляется антитрадиционный и антиметафизический дух современной западной цивилизации. Традиционный подход – это недвойственность, единство, обеспечиваемое метафизическими принципами. Для нового рационализма в науке характерна вера в бесконечный прогресс знания. Но само это знание, с точки зрения традиции, лишено неизменной ценности. Философия использует категории древнегреческой философии или немецкой классической философии, но они не могут считаться универсальными. Они соответствовали не только времени и месту, условиям, в которых они возникли, но и характерному менталитету создававших их народов и конкретных личностей. Для понимания метафизических доктрин традиционных культур они не подходят. Язык традиционных культур символический и синтетический в отличие от аналитического языка западной науки и философии.

Статья посвящена обобщению основных трендов развития систем искусственного интеллекта и робототехники (ИИиР). Основной вопрос, который рассматривается в этом контексте: будут ли искусственные системы становиться все более антропоморфными как в интеллектуальном, так и в физическом отношении? В статье автор не только проводит анализ современного состояния и перспектив технологического развития искусственного интеллекта и робототехники, но и определяет основные аспекты влияния этих технологий на общество и экономику, указывая на геополитический стратегический характер данного влияния. Автор рассматривает различные подходы к определению искусственного интеллекта и робототехники, выделяя предметно-ориентированный и функциональный. Также производится сопоставление способностей ИИиР и человеческих способностей в таких областях, как категоризация, распознавание образов, планирование и принятие решений и др. На основе этого сопоставления сделаны выводы о том, когда ИИиР уступают человеку, а в каких случаях превосходят его. Проанализированные автором современные достижения в области робототехники и искусственного интеллекта создают необходимый базис для дальнейшего рассуждения о применимости инженерного целеполагания в виде теста Тьюринга. Показано, что развитие ИИиР связано с определенными противоречиями, затрудняющими применение методологии Тьюринга в привычном формате. Рассмотренные автором базовые противоречия в развитии технологий ИИиР позволяют сделать основной вывод о переходе к посттьюринговой методологии оценки инженерных реализаций искусственного интеллекта и робототехники, в которых, с одной стороны, снимается «стена Тьюринга», а с другой стороны, искусственный интеллект получает свое физическое воплощение.

Проблема врожденного знания – классическая философская проблема, известная еще с античности. Платон в своих диалогах «Менон» и «Федон» сформулировал концепцию врожденных идей и предложил раннюю версию аргумента от бедности стимула – наиболее распространенного аргумента в спорах о врожденных идеях. Платон считал, что усвоение идей происходит не за счет процессов обучения, а является следствием припоминания уже имеющегося в нас знания. В истории философии существовала и противоположная точка зрения, известная нам, прежде всего, благодаря философии Дж. Локка. Локк считал, что абсолютно все наше знание о мире является продуктом универсальных механизмов обучения, работа которых обеспечивается перцептивными данными. Вопрос о существовании врожденных идей и сегодня не теряет актуальности. Новые данные из когнитивной науки и нейронаук, а также свежие аргументы философов, способствуют продолжению обстоятельной дискуссии между представителями конкурирующих подходов к данному вопросу. Статья посвящена исследованию одного из подходов к решению проблемы врожденных идей – современному нативизму идей. Отмечаются его характерные особенности: 1) концепция местной специализированности, 2) вера во врожденность местно-специализированных механизмов обучения и 3) вера в наличие как минимум нескольких врожденных идей. Также проводится анализ понятий «врожденность» и «идея», проясняющий смысл нативистского подхода к теории врожденных идей, и излагаются наиболее частые аргументы сторонников нативизма: 1) ссылки на эмпирические исследования, использующие метод зрительных предпочтений, 2) аргумент от бедности стимула и 3) аргумент от животных.

Предметом статьи является отношение Г. Лукача и его единомышленников (так называемого «течения») к феномену сталинизма. Принципиальным подходом в статье является стремление избежать любых односторонностей в оценке этого феномена. Прослеживается философская эволюция Георга Лукача и изменение его отношения к теории и практике сталинизма. В 20-е гг. Лукач приветствует идею построения социализма в одной стране и связывает это со своим отходом от прежних революционных идей «Истории и классового сознания». Этот поворот выражается в новой трактовке Гегеля как «реалистического» мыслителя, «реализм» которого проявлялся в стремлении найти «примирение» с действительностью (прусского государства) и в отрицании любых утопий. Философская эволюция, ведущая к «реализму», предполагает интеграцию революционера в иерархию существующего общества. Статья «Гиперион Гельдерлина» представляет собой попытку оправдать сталинизм как необходимую и «прогрессивную» фазу революционного развития пролетариата. Тем не менее события второй половины 30-х гг. (массовые репрессии, мирный договор с нацистской Германией) вынуждают Лукача осознать катастрофичность политической стратегии сталинизма. В своих работах он перестает касаться политических тем и концентрируется на проблемах эстетики и литературоведения. Однако и его эстетическая позиция позволяет реконструировать изменившиеся политические взгляды и понять сложившуюся репутацию «внутреннего оппонента» сталинизму. После 1956 г. Лукач обращается к политической критике сталинизма, которая все же остается односторонней. Он видит в сталинизме разновидность левого сектантства, теорию и практику переноса реалий гражданской войны на эпоху мирного сосуществования двух систем.

В статье изучается англо-американская философия права XX века, а именно философия права Рональда Майлса Дворкина и его критика правового позитивизма Герберта Лайонела Адольфуса Харта. Автор статьи излагает историю критики правового позитивизма в философии права Дворкина и разделяет ее на этапы, что важно для общего представления о структуре и хронологии дебатов. Предметом исследования является именно критика правового позитивизма, а не общепринятый в западной философии права феномен дебатов между Хартом и Дворкиным, т.к. по сути дискуссия велась между Дворкиным и сторонниками Харта, последний ответил на критику лишь спустя двадцать семь лет. В статье объясняется, почему Дворкин выбрал объектом критики теорию правового позитивизма в изложении Харта. Связанно это с тем, что Дворкин высоко оценивал позитивистскую теорию права Харта и характеризовал ее как наиболее ясную. В статье представлена методологическая основа критики правового позитивизма Харта в философии права Дворкина. Выявляется методологическое расхождение между двумя правовыми теориями, напрямую влияющее на понимание философами концепта права и его содержания. Это дает основание утверждать, что правовые теории Харта и Дворкина – две конкурирующие модели права: рассматривающая право как совокупность норм и принципов модель Дворкина и признающая в качестве права лишь законы и решения суда модель Харта. В статье также представлены критикуемые Дворкиным ключевые принципы позитивизма, которые, во-первых, рассматривают право как совокупность правовых норм, определяемых через особый правовой критерий, во-вторых, предусматривают возможность вынесение судьей решения «по своему усмотрению» в ситуации, не урегулированной правом, и, в-третьих, признают лишь юридические права и обязанности, закрепленные в правовых нормах. Важно отметить, что автор статьи обращается к критике как к самостоятельному феномену философии права и уделяет особое внимание ее истории и основам.

Статья посвящена заседаниям президиума федерального учебнометодического объединения по укрупненной группе направлений подготовки «Философия, этика, религиоведение», состоявшимся в сентябре 2018 г. в Астрахани и в феврале 2019 г. в Москве. Рассмотрены актуальные учебно-методические вопросы, обсуждавшиеся на заседании. В статье подробно освещены вопросы онлайн преподавания общих курсов философии. Также в статье затрагиваются актуальные вопросы преподавания религиоведения, специфика преподавания в России и зарубежных странах, актуальные задачи, стоящие перед отечественным религиоведением. Статья содержит обзор современного состояния преподавания логики в России, его текущих проблем и возможных путей их решения. Помимо прочего в статье освещаются вопросы, связанные с реализацией национального проекта «Наука» (2018–2024), с преподаванием философии в Астраханском государственном университете и вопросы актуализации новых образовательных стандартов.