В статье анализируется понятие «дух времени» (Г.В.Ф. Гегель), важное для философии и культуры эпохи романтизма, однако сегодня используемое разве что в публицистике. Отмечается, что в романтической традиции эпоха связана с героем, личностью, в деятельности которой выявляют себя ключевые для данной эпохи тенденции, на основании которых выявляется суть исторического бытия. Рассматривается бытование данного понятия в русской философии и культуре (Н.А. Бердяев, П.Я. Чаадаев, Г.В. Флоровский, В. Хлебников). Задача интеллектуала заключается в своеобразной исторической герменевтике, анализе духа времени и критическом выявлении негативных тенденций, которые могут привести к повторению негативного опыта прошлого. В статье дается обзор некоторых проявлений духа времени в современной России – формирование гражданской религии, латентный мультикультурализм, затрудняющий формирование единой политической нации, условность правовой реальности и элементы правового нигилизма. Делается вывод о том, что концептуальное представление современности возможно связать с понятием духа времени, или духа эпохи. Интеллектуалы должны выступать выразителями духа эпохи, выполняя критическую функцию анализа и предупреждения.

В статье прослеживаются социальные трансформации постметафизической эпохи. Подчеркивается, что современное состояние социума стало следствием кардинальных изменений предметной области метафизического дискурса в аспекте понимания природы реальности, статуса разума и истины. Классический модерн отталкивается от веры в существование объективной реальности, универсального разума и истины как соответствия суждений разума реальному положению дел. В качестве главного гаранта этой веры в обществе модерна выступает наука. Вместе с тем в статье показано, как, начиная с середины ХХ века, в магистральных традициях европейской философии (феноменологии, аналитической философии, прагматизме) эта вера поступательно делегитимируется. После критики классических концепций научного знания, предпринятой в рамках постпозитивизма и философии науки второй половины прошлого столетия в целом, наука лишилась уникального культурного статуса, позволявшего ей выносить окончательные суждения о реальности. В результате этих открытий претерпели фундаментальные изменения представления о реальности, о которой все чаще говорят не как об «объективной», а как об «интерсубъективной», универсальном статусе разума, «распавшегося» на исторические типы рациональности, абсолютной истине, вылившихся в признание множественности истин и открывших эпоху постправды. Такие изменения предельных представлений о сущем, разуме и истине приводят к трансформации всей социальной системы. На уровне мир-системы появляются альтернативные цивилизационные проекты, продвигающие собственное понимание общественных целей и ценностей, девальвируется роль экспертного сообщества, имеющая определяющее значение для классического модерна, формируются новые идентичности, способы мобилизации и солидаризации, возникают новые формы стратификации. В статье показано, что особенность постметафизической эпохи состоит в уникальном способе отношения к сущему – практике сознательного конструирования реальности. Ввиду этого, обращаясь к хайдеггеровской традиции современную парадигму отношения к сущему предложено назвать «временем конструкта мира».

В статье рассмотрены некоторые значимые аспекты изучения проблемы стихийного и планомерного в историческом движении человечества. Автор обращает внимание на принципиальную важность четкого определения гносеологических предпосылок исследования. В этой связи проанализированы главные версии гносеологического обоснования постановки вопроса о проектной роли сознания – концепции «радикального конструктивизма» и социально-исторической практики. Исследованы вопросы о роли идеологии в массовых движениях ХХ века, природе созданных на их основании идеократических обществ, значении структурной композиции общества как определяющего фактора его исторической эволюции. Аргументирован тезис о том, что при всем значении идеологических программ, направлявших усилия больших масс людей, ход истории в ХХ столетии не претерпел существенных изменений и, как в прежние эпохи, носил преимущественно стихийный характер. Вместе с тем, согласно авторской позиции, положение о стихийном характере движения истории не влечет отказа от признания конструктивной роли мышления. Разумная целенаправленность была, есть и будет важнейшей характеристикой человеческой деятельности. Одновременно автор отстаивает утверждение о том, что ход и результаты исторического движения определены объективной необходимостью. В заключительной части статьи рассмотрен вопрос о проблемах современного человечества, обусловленных широкомасштабным использованием информационной техники и технологий. Обоснован тезис о том, что в данных обстоятельствах колоссально возросла роль достоверного знания как непременного условия разработки рациональных стратегий устойчивого развития.

Статья посвящена проблеме модернизации. В качестве исходной посылки принимается то, что единственной жизнеспособной формой социальной организации в современном мире является капитализм. Соответственно, модернизация может пониматься как процесс построения капиталистических общественных отношений. Однако капитализм многовариантен и воплощается в различных условиях. Модернизация становится успешной в том случае, если она осуществляется в форме национального модернизационного проекта – уникальной для данного общества программы адаптации к современности, сочетающей создание базовых институтов капитализма с учетом особенностей конкретной социокультурной среды. Иные проекты могут выступать исключительно как значимый опыт; попытка полного копирования модели, пусть и удачной в других условиях, обречена на провал. При осуществлении модернизации следует избегать двух ошибок – отказа от капиталистической ориентации и копирования чужого опыта. Последнее проявляется обычно в форме вестернизации. Позиции отечественных интеллектуалов свойственны обе описанные ошибки. По мнению автора статьи, наибольшую угрозу для формирования отечественного модернизационного проекта в настоящее время представляет традиционная антикапиталистичность, во многом усиленная провалом ускоренной вестернизации 90-х годов XX века. Неслучайно антикапиталистичность обретает националистическирелигиозные формы. Одним из вариантов можно считать «православный социализм». На наш взгляд, результатом воплощения программы «православного социализма» будет не успешная адаптация к современности, а политарная реставрация, возрождающая неэффективную большевистскую модель в ином идеологическом оформлении. Вместе с тем утверждается, что успешное построение капитализма в России не только желательно, но и возможно. Это подтверждается исторически. В частности, история демонстрирует аутентичные формы эффективного предпринимательства, сложившиеся в России XIX–XX веков в староверческой среде. Сделан вывод о том, что условием успешной адаптации России к современности служит выработка и воплощение национального модернизационного проекта, предполагающего построение капиталистической модели, учитывающей отечественную социокультурную реальность.

Автор рассматривает ключевые положения методологии М. Вебера, к которым относятся принцип объективности научного познания, принцип «свободы от оценки», принцип «интеллектуальной честности». Решение проблемы объективности научного познания автор связывает с принципиальным различием между двумя функциями человеческого сознания – ориентационной и проектной. Первая из них состоит в осмыслении наличного бытия, познании и осознании того, что уже существует в мире или должно появиться в нем независимо от человеческого сознания; вторая представляет собой следующий этап – конструирование еще не существующей реальности на основании определенных ценностных установок и образа желаемого будущего. Столь же важным является различение рефлективной и валюативной форм ориентации человека в мире. Первая основана на «чистой» познавательной деятельности, направленной на исследование реальности в ее собственной логике, не зависимой от интенциональных установок исследователя и его ценностных предпочтений. Рефлективная ориентация пользуется языком истинностных суждений, поддающихся верификации в соответствии с методологией научного познания, понимая истину как объективность, которая дана нам феноменологически и не должна пониматься в духе корреспондентской трактовки, т.е. как соответствие знаний действительности. Валюативная ориентация находится за рамками познания мира «как он есть», но является деятельностью по его ценностному осознанию – в первую очередь, в форме соотнесения объективной реальности с человеческими потребностями и интересами; она мыслит уже в категориях добра и зла, справедливости и несправедливости и тем самым формирует проектные устремления людей. В рамках валюативной ориентации формируются ценностные суждения, которые не поддаются верификации и фальсификации, но выполняют функцию продуцирования мнений о мире, которые могут становиться общезначимыми, хотя и не могут определяться в качестве объективно истинных или объективно ложных. Автор делает вывод, что требование объективности научного познания подразумевает свободу науки от ценностных предпочтений, но не от оценок вообще, которые могут быть объективными тогда, когда оценивается значимость функциональных институтов, имеющих свое назначение.

В статье предлагается интерпретация человеческого понимания как трехуровневого процесса подведения чувственного материала под интерсубъективно закрепленный схематизм социальных игр, репертуар и общие характеристики которых (оформляющие тактические игровые цели, приоритеты, генеральные нормы и ценности) заданы онтологическим схематизмом культурных представлений о существующем как таковом. Онтологические схемы усваиваются каждым социализированным индивидом в качестве граничных представлений о порядке мироздания, возможном и невозможном, и составляют предельный фон понимания. Система входящих в культурный репертуар социальных игр, предполагающая определенную конфигурацию культурного поля собственной реализации и тип субъектности, а также специфическую рациональность как инвариант и медиатор социального действа, конституирует жизненный мир определенной культуры. Показано, что устойчивые эмпирические комплексы – вещи – являются функциями социальных игр, которые, в свою очередь, не могут фальсифицировать культурную онтологию, а потому фундаментальные представления культурного субъекта о мире, обществе, человеке остаются стабильными в течение продолжительного времени. В прошлом смены онтологического схематизма можно связать с ломкой культурных парадигм при переходе, например, от античной культуры к христианству. Вместе с тем целенаправленная актуализация различных «регионов» жизненного мира даже в краткосрочной перспективе способна изменить убеждения определенной социальной группы или сообщества в целом. Если процесс понимания как подведения эмпирического материала под игровой и онтологический схематизм можно отождествить с конструированием социальной реальности, то в целенаправленной манипуляции репертуаром социальных игр (с помощью СМИ, соцсетей, политических решений, политтехнологий и т.д.) нельзя не увидеть вмешательство в естественные процессы воспроизводства смыслового универсума культуры.

Статья посвящена рассмотрению перехода от картин мира в традиционном понимании к новому «цифровому миру», который осуществляется в наше время. Начало статьи дает некоторое представление о понятии «картина мира» в общем виде, его отличии от «мировоззрения» и краткий обзор эволюции картин мира. Раскрыта сущность влияния различных картин мира на представление об общественном устройстве. Вслед за М. Хайдеггером обсуждаются вопросы об особенностях современной картины мира и о том, существует ли у каждой эпохи своя картина мира. Проведен сравнительный анализ картин мира в трактовках М. Хайдеггера и К. Ясперса. Освещены и проанализированы идеи К. Ясперса, в частности о том, что следует учитывать и ориентирование в мире наряду с картиной мира, которая выступает лишь в качестве вспомогательного инструмента, к тому же неполного. Точка зрения Х. Арендт относительно данной проблематики апеллирует к современному восприятию мира через технические средства, отделяющие нас от непосредственного восприятия объективной действительности. Подчеркивается мысль о том, что в итоге мы получаем не образ действительности, природы или вселенной, а лишь самих себя. Вместе с тем современное отношение к действительности характеризуется тем, что цифровые технологии охватывают все новые и новые стороны человеческой жизни. Это приводит к тому, что порой невозможно отличить конструкт от реальной действительности, происходит замена действительности искусственной реальностью. Данные процессы возвращают нас к прежней философской проблеме сознания, в частности к вопросу о наличии или отсутствии сознания у искусственного интеллекта.

На основе анализа ключевых понятий, содержащихся в текстах Карла Маркса, в статье предпринята попытка ответить на вопрос «Что такое человек?» Автор исследует такие конститутивные аспекты родовой сущности человека (Gattungswesen des Menschen) и человеческого бытия-в-мире, как телесность и взаимоотношения с природой; страдание как чувство, обусловленное наличием потребностей; праксис (Praxis) как творческая продуктивная деятельность (productive Tätigkeit, Selbstbetätigung), которая осуществляется в диалектическом процессе опредмечивания (Vergegenständlichung, Äußerung) и распредмечивания (Entgegenständlichung, Aneignung); универсальность человека; предметность (Gegenständlichkeit) как искусственный мир человека; интерсубъективность и социальность (Gesellschaftlichkeit); ансамбль общественных отношений (das ensemble der gesellschaftlichen Verhältnisse); экзистенциальные, эмоциональные отношения человека и мира (menschlichen Verhältnisse zur Welt) природы, человека к собственной деятельности, результатам своего труда, к другим людям и самому себе. Показано, что родовая сущность человека не дана природой, а возникает в ходе исторического развития. Более того, в «Капитале» Маркс различает инвариантную сущность (Praxis) и исторические модификации праксиса. Поэтому история понимается как «непрерывное изменение человеческой природы», а человек – как историческое существо. Несмотря на последующие редукционистские интерпретации, человек у Маркса – живое уникально-родовое (социально-индивидуальное) целостное существо. Его сущностью и способом существования является праксис, т.е. общественная сознательная целеполагающая преобразующая предметно-орудийная материально-духовная деятельность. Человек – единое телесно-духовное существо, преобразующее мир природы (Welt), и созидающее свои «миры» – материальной, социальной и духовной культуры (Umwelt), общества и общественных отношений (Mitwelt). Все перечисленные «миры» в процессе практической деятельности интериоризируются и формируют внутренний мир человека (Innerlichkeit, Eigenwelt). Поэтому, как заключает автор статьи, следуя философской антропологии Маркса, человек должен рассматриваться не только как «практическое» существо, но и как страдающее, переживающее свое бытие-в-мире в форме неравнодушных, экзистенциальных отношений-к-миру и самому себе.

В статье анализируются философско-методологические аспекты изучения эволюции современного капиталистического общества, рассматривается вопрос о применимости методологии классического марксизма. Ленинская теория империализма показана с позиции развертывания на новом историческом материале идей, высказанных К. Марксом в «Капитале». Маркс считал, что концентрация, централизация и монополизация капиталистического производства представляет собой созревание предпосылок «экспроприации экспроприаторов», канун социальной революции, открывающей путь к посткапиталистическому общественному устройству. Ленин обращал внимание на новые тенденции в этом процессе. Он пришел к заключению о том, что монополистический капитализм характеризуется как конец «свободного рынка» или, иначе говоря, что империализм есть конец «чистых» капиталистических форм. Такая мысль перекликается с идеей Маркса, высказанной им в предисловии к первому тому «Капитала»: начинается эпоха превращения капиталистического способа производства. В статье автором дан краткий обзор послевоенной истории, рассмотрены три ее эпохи («социальное государство», включая советское общество; неолиберализм и неомеркантилизм) как формы превращения капиталистического способа производства на основе его незавершенного отрицания. Данный процесс, согласно авторской точке зрения, можно трактовать как нисходящее развитие капитализма или как его системный кризис. Утверждается, что ни Маркс, ни Ленин не могли предвидеть сложности, возникшие вследствие затянувшегося кризиса. Вместе с тем в рассматриваемой ленинской работе содержится указание на два фактора, которые стали условием этого: «обуржуазивание» промышленного класса («оппортунизм») и зарождение в монополиях неэкономических, бюрократических связей. В итоге автором статьи сделан вывод о том, что для характеристики современного капитализма совсем не обязательно опровергать Маркса и Ленина. Однако требуется сменить марксистскую социологическую оптику на более дробную, что позволит перейти от абстрактных схем советского истмата к более точному, диалектическому отражению экономических реалий современности.